Рубеж на Клязьме

Неуважение к предкам есть первый признак безнравственности.
А.С. Пушкин

Война 1812 года оставила глубокий след в истории России. Из-за широкого участия в этой войне народных масс она получила название Отечественной. Конечно, основной вклад в разгром неприятельских войск внесли регулярная армия и казачьи формирования, но опреде­лённая доля заслуг в этом разгроме принадлежит народному ополчению и партизанским отрядам. Не обошла стороной эта война и Тарасовку.
Планы Наполеона с самого начала военных действий были нару­шены. Ему не удалось расчленить и уничтожить главные силы россий­ской армии. Сражение под Бородино тоже не принесло желаемого успеха. Единственное, чего он смог добиться, это занять Москву. Спустя двести лет после польско-литовского вторжения вражеские войска вновь оказались в Москве. Наполеон рассчитывал, что с заня­тием Москвы будет подписан выгодный ему мир. Действительность оказалась совершенно иной, чем он ожидал, и никак не напоминала окончание войны. Наполеона встретил пустой, покинутый его жителя­ми город, не было не только представителей власти, но и большинст­ва горожан. К концу первого же дня в городе начались массовые по­жары, даже в Кремле оставаться было небезопасно. Наполеону посо­ветовали перебраться в Петровский путевой дворец, расположенный на Тверской дороге, на окраине Москвы. Французские войска были рассредоточены на громадном расстоянии, управление ими и их снабжение было очень сложной задачей. Время шло, а переговоры о мире так и не начинались. Неприятельские войска пробыли в Москве чуть больше месяца. Продовольственные припасы по большей части были уничтожены или вскоре закончились. Это вынуждало разроз­ненные отряды французских войск самостоятельно вести поиск при­пасов в окрестностях Москвы, а по сути, заниматься грабежами и ма­родерством. Каких-либо серьёзных попыток проникнуть в другие го­рода страны они уже не предпринимали. Вот здесь-то и можно упо­мянуть о тех событиях, которые развернулись в те времена в окрест­ностях Тарасовки.
Ярославская дорога была одной из тех дорог, по которым уже в августе устремился поток беженцев из Москвы. По ней же направ­лялись и военные пополнения в нашу армию. Эта дорога, как нам уже известно, вела к нашей национальной святыне - Троице-Сергиевой Лавре, которая была не только духовным центром России, но и местом, где находились значительные материальные ценности. Бе­зусловно, они привлекали интервентов, не чуждавшихся грабежей и разбоев. Учитывая это, военные предприняли ряд мер, чтобы препятствовать проникновению французов по этой дороге по направлению к Лавре.  Дорогу защищали казаки из 7-го донского
казачьего полка Денисова. Казачий полк действовал совместно с небольшими партизанскими отрядами, созданными крестьянами ближайшей округи. В одном из донесений того времени говорится: «24 сентября отрядом войскового старшины Победного взято в плен два офицера и 151 рядовой. На Ярославской дороге отряд Победного подходил к самой Москве и захватывал пленных», Тем не менее, французские отряды смогли продвинуться до Тарасовки.
Оборонительным рубежом служила река   Клязьма, на левом берегу которой располагались казаки, а французский отряд занимал Тарасовку. Вот как описал происходившие в то время события почётный гражданин города Ростова, городской голова Михаил Иванович Маракуев в своих записках: «Деревня Тарасовка, отстоящая от Москвы 22 версты по нашему тракту, в коей протекает река Клязьма, во всю бытность неприятеля в Москве, служила неприятельскому передовому посту квартирою, а река границею с нашими казаками под командою сотника Победного, которого квартира была в Пушкино».
Иные письменные подробности об этом противостоянии отсутствуют. По сохранившимся устным преданиям местных жителей, французы несколько раз пытались перейти реку Клязьму в Тарасовке, но, каждый раз встречая сопротивление, отступали. После одного из нападений французский отряд понёс значительные потери и вынужден был отступить окончательно. Тела погибших французских солдат и русских казаков были преданы земле на левом, возвышенном берегу реки Клязьмы, справа от моста. Вскоре после описанных событий здесь была построена деревянная часовня, в память о погибших защитниках Родины и как символ последнего рубежа, куда смогли продвинуться французы в 1812 году. Дерево не очень долговечный материал, с годами часовня пришла в негодность и уже к концу XIX века была разобрана.
В 1912 году Россия готовилась торжественно отметить 100-летие Отечественной войны 1812 года. Сын владельца Куракинской шёлкоткацкой фабрики потомственный дворянин Григорий Владимирович Сапожников задался целью воссоздать часовню в Тарасовке, но уже в новом виде и на новом месте. 10 августа 1912 года он направляет прошение на имя Митрополита Московского и Коломенского и Архимандрита Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Вот некоторые выдержки из этого прошения:
«Движимые патриотическим чувством, обращаемся к Вам с просьбой разрешить нам соорудить часовню в память событий №2 Да. План проектируемой часовни и план местности прилагается.
...дабы навеки оставить память в нашем потомстве о доблестных предках и всякий прохожий мог молитвенно помянуть воинов, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество».
Под прошением имеются подписи самого Г. В. Сапожникова и крестьян Тарасовки. Проект часовни был разработан архитектором С. Ерофеевым, на прилагаемых к прошению чертежах также имеется его подпись.
Прошению был дан законный ход, оно поступило в Московскую Духовную консисторию, которая 3 сентября 1912 года отправила запрос в строительное отделение при губернском правлении. Строительное отделение уже 6 сентября дало положительное заключение о том, что в техническом отношении препятствий к утверждению проекта не имеется. Сапожников, не дожидаясь решения всех формальных вопросов, заручился согласием Епископа Серпуховского Анастасия на начало работ по постройке часовни. Консистория также обратилась с запросом в Никольскую церковь села Пушкино с намерением выяснить отношение к постройке часовни церковного совета. Причт дал отзыв, в котором говорилось, что часовня почти сложена и 1 октября 1912 года предполагается её освящение, но пока нет письменных разрешений на её постройку от строительной комиссии и консистории. Причт не возражает против постройки часовни в Тарасовке, но место для её постройки выбрано неважное. Она располагается на резерве шоссейной дороги, следовательно, летом будет пыль и грязь, а рядом находится чайная лавка. В результате этого двое членов причта отказались подписывать отзыв. Тем не менее, строительство часовни успешно завершилось, и 11 октября 1912 года ГВ. Сапожников в письме к протоирею села Останкино Сергею Леонардову пишет, что 26 августа 1912 года, в 100-летие Бородинской битвы, состоялась торжественная закладка часовни, на месте, избранном крестьянами деревни Тарасовки. «Ныне воздвигнутая часовня сияет своим Крестом, разгоняющим мрак и невежество, пьянство и разгул, а крестьяне, вместо кабака, несут свою лепту на дело Божие».
Согласно Генеральному плану часовня располагалась на резерве шоссе между домами №№55 и 57. Часовня в плане представляла собой квадрат размерами 3,5x3,5 аршина (около 2,5x2,5 метра). С западного фасада имелась решётчатая металлическая дверь, а с северной и южной стороны имелись по три небольших окна. Крыша часовни была двускатная, и на середине конька возвышалась маковка с крестом.
К нашему стыду, сиять Кресту суждено было недолго. С приходом к власти коммунистов, в 20-х годах прошлого века в России воцарилось безбожие. Лишившись церковной опеки и оставшись по сути бесхоз­ной, часовня стала приходить в упадок и уже к середине 30-х годов ча­совня была совсем разрушена. Каменные плиты её пола использова­лись при строительстве колхозного гаража. Самое интересное и часто у нас случающееся явление - то, что найти инициатора этого варварст­ва, а тем более того, кто конкретно принимал решение о разрушении часовни, невозможно. Во всяком случае, можно с уверенностью утверждать, что ими были наши земляки и соотечественники, а не иностранные захватчики. Заключение причта Никольского храма оказалось
пророческим. Место для часовни было выбрано, действительно, не-
важное - она находилась на резерве Ярославского шоссе, и рано или
поздно её пришлось бы убирать из-за расширения дороги. В последние
годы всё чаще звучат призывы о восстановлении часовни, уже на новом
месте. Но эти призывы не нашли пока реального воплощения.
Поэт Александр Васильевич Исаев (1938 г.р.) из посёлка Ашукино,
написал поэму «Казаки на Клязьме», в которой описал события той поры.

Ворчали глухо: - Платов, не иначе
Своих донцов заслал в заслон, сюда?
Там, за Москвой, бьют супостата, значит.
А нам куда деваться от стыда?

Над нами бабы здешние смеются,
Когда купаем на реке коней:
- Мужья-то наши там с французом бьются,
А вы сюда, поболе где харчей?

Ишь, рожи, дармоеды, отожрали!
- А что ответишь? Впрямь - и стыд и срам.
Да старшина наш, - черти б его драли!
Спать по-людски мешает по ночам -

Орёт! Утроил, чёрт рябой, дозоры,
Ну, караулим. А кого стеречь?
Здесь ни француза, ни лихого вора.
Обидели донцов. О том и речь...

...А между тем густела непогода,
Дождь зарядил, туман со всех сторон.
Тогда и крикнул заполошно кто-то:
- Смотрите, братцы, - и взаправду он!

Смотрели с-под руки. Глазам не веря.
Увидели воочию его.
- Француз! А мы-то, сонные тетери,
Ругали атамана своего.

А он, отец, предвидел всё заране,
Затем на Клязьме и поставил нас.
Станичники, и нам достанет брани.
Шалишь, злодей! Вот мы тебя сейчас...

Французы шли в колонну по четыре,
Не опасаясь. Громыхал обоз.
Шли к Троице, и было тихо в мире,
Покуда залпом всё не взорвалось.

Ударили из пушек, и картечью
Беспечный авангард к чертям снесло,
А с флангов, с переправ, уже навстречу
Донцы летели - сабли наголо.

В каре французы с полчаса стояли,
Ещё до боя многих потеряв,
Пальбою и штыками отвечали,
Но все легли среди пожухлых трав.

А наши отдыхали после боя,
Струились капли рыжего дождя,
И лошадь с перебитою ногою
В оглоблях билась, хрипом исходя...

Заутра с честью, как велит обычай,
Похоронили павших казаков.
А тех, что шли на Лавру за добычей,
Стащили к лесу, в обомшелый ров.

Пришла победа - долгожданный праздник,
В небытие ушёл Наполеон.
А под Москвой, на русской речке Клязьме,
Был памятник-часовня возведён.

На берегу, на том приметном месте,
Где всё решилось в схватке огневой,
Где оржаное поле полем чести
Вдруг обернулось в памяти людской.

Простое, невысокое строенье
От разрушенья предки берегли,
Пока тайком (а может, с разрешенья)
Его в годах тридцатых не снесли.

До кирпича, до щепки растащили!
На месте том былого - ни следа.
Остались лишь седых преданий были
Да памяти немеркнущей страда.

Но и теперь, в ином тысячелетье,
Потомков неразумью вопреки,
Летят сквозь время, обретя бессмертье,
В последний бой донские казаки.

Предыдущая<<< Оглавление >>>Следующая